Вячеслав Звягинцев - Дело Иисуса: беззаконие по закону?
Поэтому, в-третьих, пришлось вносить еще одно обоснование: мудрецы формулировали Устный закон под влиянием «духа святости» или Божественного озарения. Однако это порождало очередную проблему. По одним талмудическим свидетельствам такого озарения (или Божественного присутствия) удостоились всего нескольких мудрецов. А по другим – несколько тысяч. Так, аморай47 Раба (IV век) полагал, что таковых было 18 тысяч.
В-четвертых, в ряде случаев все равно было трудно скрыть то, что решения законоучителей прямо противоречат Пятикнижию. Поэтому были разработаны положения об ограничении их полномочий: 1) волей Бога; 2) волей бейт дина, то есть суда; 3) волей народа.
Х. Шиммель признавая, что «в исключительных обстоятельствах Тора наделяла мудрецов правом принимать решения, противоречащие Синайскому закону», отмечал, что по поводу того «какие конкретно обстоятельства имеются в виду, много спорили величайшие мудрецы ранних эпох». Четко сформулировать им удалось лишь одно правило (Гитин 36б) – можно запретить действие48, которое Тора предписывала совершить, но нельзя потребовать от иудея выполнить действие, запрещенное Торой.
Между тем, Г. Грузман писал по поводу рассуждений Х. Шиммеля об исключительных обстоятельствах, при наличии которых Тора якобы дозволяла мудрецам принимать противоречащие Синайскому закону постановления: «Понятно, что такое предписание отсутствует в тексте Торы, а это право присвоили себе сами левиты-фарисеи, как и право определения «исключительности» обстоятельств. При этом в талмудизм внедрено в качестве категорического императива «мнение, что постановления мудрецов всегда выражают волю Б-га» и что «…вводя тот или иной закон, мудрецы раскрывают скрытое до того желание Б-га».
Помимо воли Бога, законоучители должны были учитывать и волю бейт дина, то есть более ранние постановления иудейских судов, которые уже являлись частью Устного закона. Согласно древним законоположениям последующий суд не мог отменить их, за исключением случаев, когда этот суд «превосходил (прежних судей) мудростью и числом» (Эдуйот 1:5; Рамбам, Мамрим 2:2)49.
Мудрецы также не должны были вводить законы, которые для большинства народа были нежелательны и трудновыполнимы. То есть, принцип – «никакой закон не может быть навязан обществу, если он неприемлем для большинства» (Авода Зара 36а) – обязывал законодателей и судей сверяться с мнением общества.
Кроме того, в целях обхода установленных Торой запретов допускалось использование юридических уловок (аарамот), которые подробнее обсудим в следующей главе.
4. Есть еще одна вариация приведенных версий. Она вытекает из запрета на письменную фиксацию Устной торы. По этой причине, якобы, ее и воспринимают как вторичный продукт, хотя она существует со времен Моисея. В мидраше (Шмот Раба 47:1) сказано, что на просьбу Моисея записать Устную тору для иудеев, Всевышний ответил: «Не хочу ее давать им в письменном виде, ибо знаю, что в будущем народы мира приобретут власть над евреями и, присвоив себе Тору, станут их презирать; поэтому только Танах даю на письме, что касается Мишны, Талмуда и Агады, то их даю в устном виде; когда народы мира поработят евреев, те останутся духовно им неподвластными». Отсюда, по мнению законоучителей, вытекало важное правило: Письменную тору нельзя передавать изустно; слова Устной торы, напротив, нельзя записывать, их можно лишь передавать из уст в уста: «Писаное нельзя читать наизусть, а устное не читают по писаному» (Вавилонский Талмуд. Гитин 60а).
Тем не менее, с течением времени Устная тора была все же записана. Появился мишнаитский кодекс. А поэтому пришлось снова вносить уточнение: «класть на бумагу было не запрещено – нельзя было именно зачитывать», поэтому вели для себя частные записи Устной Торы, «чтобы не забыть того, что уже выучено»50. Факты такой забывчивости в иудейской истории имелись. Например, Иисус Навин, преемник Моисея, после смерти последнего, пораженный горем, забыл сразу триста законов.
Апологеты устного закона утверждают, что Господь с целью восстановления утраченных по причине забывчивости законоположений кое-что в Торе закодировал. М. Пантелят писал: «Всевышний, давая Тору, предвидел, что некоторые детали могут быть частично забыты, а потому закодировал в Пятикнижии все учение, снабдив его правилами, пользуясь которыми можно восстанавливать забытое».
Аналогичную концепцию возникновения и развития Устной торы предложил Маймонид. По его мнению, Бог с самого начала дал Моисею «несколько правил, инструментов анализа текста, позволяющих устанавливать новые законы на основании зафиксированных письменных источников»51.
Итак, судя по приведенным высказываниям, Всевышний, предвидя забывчивость людей, закодировал в самой Торе как объясняющий ее Устный закон, так и правила толкования. То есть – герменевтики. И это при том, что Устная тора, сама по себе, является толкованием Закона. «Устная Тора, – писали А. Ковельман и Б. Гершович, – объяснение Писания, то есть она сама является герменевтической традицией».
Почему же к толкованиям закона понадобились еще правила толкования?
Глава 4. О правилах толкования
Искусство толкования (интерпретации) библейских текстов называют герменевтикой. Разобраться в ней непросто, но для понимания исследуемой проблемы – крайне важно. Поэтому начнем неспешное движение по запутанному лабиринту иудейской герменевтики.
Очевидно, что в Иудее, в отличие от других государств, это искусство приобрело ряд специфических черт. Они проистекали из фундаментального положения о неизменности древнееврейского закона и о его божественной природе. Это обязывало любую жизненную ситуацию, нуждавшуюся в правовом урегулировании, каким-то образом искусно адаптировать и увязать с Торой, ее повелениями и запретами. От иудейских законоучителей требовалась особая изобретательность и правовая изощренность в работе по сглаживанию противоречий между древними законами и реальной жизнью.
Необходимость толкования, как правило, объяснялась неясностью или неконкретностью тех или иных законоположений, хотя цели законотворчества были зачастую совсем другими. В ЭЕЭ прямо сказано, что «главным мотивом, побудившим законоучителей заниматься толкованием библейских текстов, притом иногда в полном несогласии с их буквальным смыслом, были изменения в укладе жизни и в социально-экономических условиях существования». К этому важно добавить, что Л. И. Каценельсон, автор статьи «Интерпретация» в ЕЭБЕ, в качестве одной из причин, обусловивших необходимость толкования библейского текста, прямо называет следующую: «Интерпретационные ограды вокруг закона».
Существует несколько классификаций приемов и методов толкования библейских текстов. Мы уже упомянули мишну и мидраши, которые относят к основным методам толкования Закона. При этом, в мишне не содержались отсылки к Пятикнижию и не объяснялись причины, по которым та или иная правовая норма была сформулирована. Метод же мидраша позволял объяснить – «каким образом на основании библейских стихов или слов могут быть выведены те или иные законы, и как эти законы должны применяться на практике».
Мидраши как источник еврейского права, по мнению таких авторитетных ученых, как Л. Шиффман и М. Элон, возникли первыми52. Самые ранние примеры применения метода законодательного мидраша встречаются уже в книгах Ездры и Неемии. Так, в книге Неемии описывается как тринадцать помощников Ездры (они перечислены поименно) и левиты «поясняли народу закон…, и читали из книги, из закона Божия, внятно, и присоединяли толкование» (Неем. 8:7—8).
В Энциклопедическом словаре Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона (далее – ЭСБЕ) методы толкования Закона фарисеями классифицированы, исходя из другого критерия: диалектический метод (метод логических формул) и метод введения символических фикций. Применение первого метода авторы словаря проиллюстрировали на примере закона о буйном (строптивом) сыне, которого родители могли подвергнуть в судебном порядке смертной казни. Путем расширительного толкования фарисеи превратили это законоположение «в мертвую букву». Как удалось этого добиться? Путем дополнения законоположения целым рядом уточнений: оба родителя должны быть живы, здоровы, достойны друг друга, не страдать каким-нибудь уродством, обладать одним и тем же тембром голоса и т. п.
Толкование посредством введения фикций показано на примере субботнего года53. В этот год закон предписывал аннулировать долговые обязательства с тем, чтобы не допускать порабощения неимущих (Втор. 15:1—11). Однако с течением времени этот древний закон стал тормозить развитие торговли. Тогда мудрец Гиллель придумал прием, именуемый «просбол». Он позволял сохранять займы путем их номинального хранения в общественной казне. Кредитор в конце шестого года подавал в суд заявление, фиктивно передавая причитавшуюся ему сумму в эту казну. А поскольку субботний год аннулировал долги только частным лицам, но не общественным учреждениям, то таким образом сохранялась возможность взыскать долг по истечении субботнего года.
